Где Люба? - читать онлайн

Где Люба?

В вечернюю тишину пустой квартиры через открытую форточку с улицы доносился шум дождя. С лёгким треском пришли в движение тяжёлые блестящие гири напольных часов, после чего последовали семь ударов. Еле слышно лязгнул замок, и открылась дверь. Тотчас от порыва сквозняка парусом вздулась штора, опрокинулась ваза с цветами; со стола, на котором стоял ещё и компьютер, снесло листы бумаги. Вспыхнул свет. Это пришла с работы хозяйка дома, Надежда Петровна Колокольцева.

Она повесила мокрый зонтик. Переобулась. Вошла в комнату. Притворила балконную дверь и принялась подбирать листы. Поставила вазу. Вытерла воду. Включила телевизор, после чего скрылась в смежной комнате.

Раздался звонок.

– Иду, иду! – Она вышла в халате, на ходу завязывая пояс. Подошла к двери, мельком глянула в глазок и отворила дверь. – Забыла ключи?

– Да нет, я с улицы вижу: свет горит. Значит, ты уже дома.

– Попала под дождь?

– Немножко.

– Ты опять уехала в институт и не закрыла балконную дверь.

– Ой, извини, мамуля. В последнюю минуту заторопилась. А что, воры побывали?

– Воры вроде бы не побывали, а вот ветер с помощью шторы опрокинул вазу и залил тебе реферат.

– Ой, мамуля, прости меня, чучело музейное, хорошо, что дискету взяла с собой, в институте распечатала.

– А я подбирала листы, краем глаза глянула: вижу, ты взяла тему гендерных отношений? Что тебя подвигло на это?

– Да, прочитала недавно статью в молодёжной газете. Автор, девушка, обмолвилась о том, что один мужик или парень не захотел развивать с ней отношения из-за того, что у неё, видите ли, «видны мозги». По её рассуждениям выходит, что нормальные мужчины женятся только на дурочках, а её, такую умную, бедняжку, никто в упор не замечает. Так я прикинула по всем знакомым и что-то ни у одного из наших преподавателей или папиных сослуживцев не обнаружила жену трактористку.

– У моей сотрудницы муж электриком работает.

– Вот видишь, получается даже наоборот.

– Ну что ты сделаешь, хочется девушке выглядеть умнее, чем она есть на самом деле. Может, личная жизнь не клеится.

– Не знаю, что у неё там не клеится, но журфак явно не на пользу ей. Она верхоглядка. В поисках особи натолкнулась, естественно, на ничтожество. Впрочем, не исключено, что на самом деле он умнее её и сделал ей комплимент. А ещё вернее всего, что никакого мужика или парня и в помине не было.

– Как это?

– Да так… Она просто польстила сама себе. Ведь совершенно очевидно, что она начиталась импортной ерунды, а настоящей научной литературы по психологии и в руках не держала.

Их разговор прервал звонок.

– О, папа уже приехал. Ладно, мамочка, пойду переодеваться.

– Давай. Что-то отец сегодня рано. Не случилось ли что?

Надежда Петровна поспешила к двери. Вошёл генерал-лейтенант Иван Семёнович Колокольцев.

– Я не опоздал к ужину?

– А ты ещё не ужинал?

– Конечно, нет. А чего ты спрашиваешь?

– Я же санитарный врач. У меня профессиональный нюх.

– А, вон ты о чём! Да у нас в министерстве обороны сегодня переполох.

– Чем же это вас бедненьких напугали?

– Да не то чтобы напугали, но озадачили. Министр обороны у нас теперь гражданский – Анатолий Васильевич Твердюков.

– Даже для меня, гражданского человека, новость из разряда эпохальных.

– Но не вся.

– Не томи.

– Не буду, если не будешь подгонять. Во-первых, меня кинули на управление боевой подготовки. А во-вторых, сегодня через столько лет я встретил Славика Гранчакова.

– Гранчакова? Гранчаков… Гранчаков… Надо заглянуть в альбом…

– Да ты вряд ли помнишь его. И альбом не поможет. Что от меня осталось за двадцать пять лет? Ну да ладно, дело-то не в этом. Славик тоже генерала недавно получил. Мы на триста секунд заехали к нему домой. У него сын майор. Красавец. Вот бы нашу Любаньку познакомить. Кстати, повод есть. Слава пригласил нас на день рождения жены. Его Элеоноре в следующую пятницу сорок пять. Люба!

– Папа, не надо так громко. Ты не в штабе.

– А ты здесь? Значит, всё слышала?

– Папа, по-моему, тебя слышно даже в доме напротив.

– Ладно, не сердись. Так о чём я? Ах да… Так вот, в следующую пятницу в гости идём. Познакомлю тебя с сыном сокурсника. Майор. Красавец. И отец тоже генерал.

– Папа, не ты ли неделю назад говорил: оцени адекватно себя и своё окружение, ищи личность, а не особь? А сегодня сам уже направляешь меня в руки такой же особи. Красавчика. Майора. Да ещё и сына генерала. Твоя непоследовательность настораживает. Смотри не попади под сокращение.

– Ну ты посмотри на неё, – буркнул Иван Семёнович, садясь к столу. – И чем же это он тебе уже не личность? Высшее военное образование. Двадцать шесть лет. Уже майор.

– Ну а чего бы ему не быть майором, если папа генерал? – продолжала упорствовать Люба.

– А ты не умничай, тебе это не идёт.

– Хорошо, папа, не буду. Но то, что он майор, не его заслуга. Это родители ведут его по жизни за ручку.

– Генерал Маргелов послал своего сына на испытание парашютной системы для десантирования танка. Сын получил звезду Героя. Кого прикажешь упрекнуть? Отца или сына?

У вас, как у всех гражданских, превратное представление об армии, которая, между прочим, не школа бальных танцев, а институт защиты государства. И потом, Люба, я ведь не заставляю тебя непременно и сейчас же выходить за него замуж. Знакомство ни к чему не обязывает. Нас пригласили. Понимаешь? Просто… По-семейному.

– Ладно, папа. До следующей пятницы ещё десять дней. Конечно, я пойду с тобой. Не переживай. Кушай. Bon appeti mon pere.

– Чего? Это ещё по-каковски?

– По-французски, папочка, означает «приятного аппетита».

– А-а-а-а… Спасибо. Мерси. И вам того же, как это…

В морд апети.

– Какой в морд? Папа! Бон аппети.

– Понял. Не дурак. Бон апети. Ты лучше скажи, что у тебя в институте?

– Сегодня сдала последний предмет. Завтра вручение дипломов. Ты ничего не забыл?

– Ничего не забыл. Завтра вручение дипломов.

– И всё?

– А что ещё? Я присутствовать не смогу. Вон, есть мать.

– Ты обещал дать мне денег на поездку в Дубровник.

– Я приказов своих не отменяю. – Он обернулся к жене: – Бухгалтерия, выдайте отпускные.

– Есть, товарищ генерал! – ответила жена.

– Ну… Так чего сидишь?

– Что, прямо сейчас? А можно я поужинаю?

– Можно. Тогда наливай.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Она встала. Шагнула к серванту. Взяла графинчик и рюмочку. Поставила перед ним.

– Сам наливай.

– У меня рука не дрогнет. За твои успехи, дочка. Молодец. Прозит.

– А это по-каковски?

– А это по-немецки, доченька.

В фойе института царила суета. Сновали преподаватели с папками и выпускники с дипломами.

– Девчонки! – обратилась одна выпускница к сокурсницам. – Вы где шлёндаете? Там уже наша очередь фотографироваться.

– Побежали.

На сцене актового зала уже приготовилась для съёмки группа студентов с преподавателями.

– Все в сборе? – спросил фотограф. – Приготовились. Улыбнулись. Оп! Готово! Свободны. Следующая группа.

– Ой, девчонки. Мой батя вчера выдал, – сказала Люба своим подружкам.

– Что? – спросила Света Колтунова.

– Да у него объявился то ли одноклассник, то ли однокурсник. В следующую пятницу идём на день рождения – знакомиться.

– С ним?

– Да не с ним, хотя и с ним тоже, но у него сынок майор. Так мой отец резко вдруг и всерьёз озаботился по-скоропостижному выдать меня замуж. Говорит: красавец, отец генерал, и этот тоже скоро будет.

– Так чего ты мучаешься? Иди, – сказала Анжела Пёрышкина.

– Ага… Иди… Щаз… И что я потом делать буду с ним? Он же типичный нарцисс.

– Ну, это же естественно. Молодой майор. Сын генерала. Образованный. Успешный. Ты видела его? – спросила Светлана.

– И видеть что-то не хочется, чтобы не искушаться. Но чувствую, на него вешается каждая дура. Нас повенчают. Через год, после родов, он загуляет, и уже я, как последняя идиотка, буду ждать его домой до утра, когда он нагуляется.

– Да ладно, подумаешь… Разведёшься, и делу конец, – сказала Анжела.

– Ты так легко говоришь. Это что, норма? А потом?

– Другого найдёшь, – ответила Светлана.

– Девчонки, вы двоечницы. У меня-то шансы снизятся. Значит, следующий будет если не хуже, то уж точно, не лучше.

– Ну и что? Зато дети будут в этого красавца. И сама всю жизнь будешь помнить, что был в твоей жизни мачо.

– Ой, девки, вам точно надо по-новому учиться. Замечательная перспектива, нечего сказать. У детей пожизненная безотцовщина, невезуха и вечные разводы, зато я сдохну с улыбкой на устах от счастья. И чем тогда мы лучше вон той уличной сучки? Короче, вы меня не убедили. Кстати, а что у нас с Дубровником?

– С Дубровником у нас всё на мази, но потом-то что? Куда пойдём? Решили? Мы же договорились не расставаться.

– Я уже разведала, – сказала Светлана. – Можно пойти в армию психологами.

– Скучно. Узко и однообразно, – сказала Люба.

– А что ты предлагаешь? – спросила Анжела.

– Есть в системе министерства обороны военные учебные центры. Там можно за год или за полгода получить ещё какую-нибудь военную специальность.

– Какую? – спросила Света.

– Ну, например, военного корреспондента или военного переводчика, – ответила Люба.

– О, это классно. А нас возьмут?

– А куда они денутся.

– А где это?

– В Уральском военном округе.

– Может, едем сразу туда? – спросила Анжела.

– Конечно, поедем, – ответила Люба. – Но давайте только после Дубровника.

– Тогда мчимся в ОВИР, – сказала Света.

– А что, визы уже готовы? – спросила Анжела.

– Спрашиваешь. Там парниша мой пашет. У меня с ним полное антанте кардиале.

– Ой, Светка! – сказала Анжела. – Любишь ты материться не по-нашему. Ну, погнали.

Самолёт приземлился в аэропорту. Девушек встретил представитель турагентства. Он усадил их в микроавтобус.

– Меня зовут Виктор. Я здесь представляю группу московских турагентств. В мои обязанности входит встретить и поселить прибывающих. Вас расселить по отдельным номерам? – спросил он, уже сидя в автобусе.

– Нет, нас, пожалуйста, в один номер. По отдельности мы не согласны.

– Хорошо. Проблем не будет. Сейчас подъезжаем к отелю, сидим там в холле и ждём освобождения трёхместного номера.

Он достал из портфеля бумаги, просмотрел их и продолжил:

– Не исключено, что к вечеру вас поселим.

– А если не будет? – спросила Света.

– Есть запасной вариант. Двоих сейчас селим в двухместный, а одну из вас – в одноместный. Но в любом случае к вечеру следующего дня освободится семейный номер, и я вас всех вселяю вместе.

Машина остановилась возле отеля. Все пассажиры прошли в холл, где прохаживалось в ожидании множество людей. Поодаль от девушек расположились двое молодых людей. К ним подошёл Виктор.

– Здравствуй, Жан-Поль, а где Горан?

– Он уже уехал, – ответил по-русски француз.

– Так вас двое осталось? Давай я тебя с Драганом переселю в двухместный номер, а девушек вселю в ваш?

– А сколько их? – переспросил Драган.

– Трое, – ответил Виктор.

– Да зачем эта лишняя перетасовка. У нас оплачено до конца недели. Мы сегодня уезжаем в Косово. Нас не будет три дня. Пусть девушки живут в нашем номере. Драган больше не вернётся. Я вернусь из Приштины только за вещами и сразу же улечу домой в Париж. Вот тебе ключ от номера. Там моя сумка и кофр с аппаратурой. Пусть всё это останется в шкафу до моего приезда. Надеюсь, им это не помешает?

– Сейчас мы их спросим. Вот они. Девушки, вы, наверное, поняли, что речь шла о вас. Вы не будете возражать, если до возвращения Жана у вас в номере полежат в шкафу его вещи?

– Как, девочки? – спросила Светлана.

– Да, пусть полежат. Зато сразу поселят вместе, – ответила Анжела.

– Мы согласны, – ответила Люба.

Они оставили вещи в номере и ушли к морю. Купались. Загорали. Пили коктейли на пляже.

Вечером в гостиничном ресторанчике, за ужином, они обсуждали планы на будущее.

– Люба, а ты узнала, где этот учебный центр находится? – спросила Светлана.

– Конечно. Я же вам уже говорила. На Урале. Возвращаемся отсюда. Созваниваемся. Встречаемся в военкомате. Берём направление и едем туда – в Белореченск.

– И что, там точно годичные курсы переводчиков и военных корреспондентов?

– Да. Нам будут преподавать польский, литовский, украинский, немецкий и английский.

– Ого, а чего так много? Мы же за год не осилим.

– Для того, чтобы при необходимости пообщаться с туристом или с нарушителем, достаточно сто пятьдесят, максимум двести фраз. За год мы их освоим.

– Ясно. А что там за порядки?

– Как в армии. Подъём. Построение. Пробежка. Завтрак. Занятия. Обед. Наряд.

– О, это классно. Наряды примерять? Пьер Карден или Юдашкин?

– Да, маде ин Чугуев. Анжела, в армии наряд – это дежурство. В основном по очереди. В роте полы драить или на кухне картошку чистить.

– А кто там командует всем этим?

– Офицеры, прапорщики и преподаватели.

– А ты откуда знаешь?

– Ну, здрасте… я же с отцом всю жизнь по гарнизонам. Мы же только последние три года в Москве, а так по разным Лупопырдовкам. Иногда по году, по два ни одного гражданского лица, кроме учителей в школе. И то всё офицерские жёны.

– Слушай, а там же, наверное, пацаны, солдаты?

– Солдаты только в частях. А в этом учебном центре одни девушки. Девять-десять, а то и все двенадцать рот. Значит, больше тридцати взводов, то есть учебных групп.

– И что, у всех одинаковая программа?

– Нет, там же разные направления. У одних кавказское, у других азиатское, я предлагаю западное. Если хотите, пойдём на восточное. Будем учить китайский, корейский и японский. Или казахский, киргизский, таджикский, туркменский и узбекский. Эй, бёха кель джялям!

– Ого, а это что такое? Переведи, – спросила Светлана.

– Иди сюда, курва! – перевела Люба.

– Ого, ничего себе. Нет уж, давай лучше на западное направление. Правильно, Анжела? Ты как?

– А на немецком там тоже не чище. Дизе хуре зи виль нихьт мит мир шляфен.

– Ого, а это ещё что? – спросила Анжела.

– Юберцетцен аус руссиш? В переводе с немецкого на русский: эта курва не хочет со мной спать. Ха-ха-ха-ха, – перевела Люба.

– Ну, Любка, ты даёшь. Где ты всего этого набралась? – со страхом спросила Светлана.

– Поживёшь по гарнизонам, не такого наберёшься, – успокоила подругу Люба. – Короче, девки, я как вы. Мы же договорились: будем держаться вместе до замужества.

– Тогда давайте на западное. Не так оскорбительно звучит, – предложила Анжела.

– Договорились. Только в одной части нам по-любому не дадут служить. Но в одной бригаде – реально.

– Как это – в одной части нельзя, а в одной бригаде можно? – спросила Светлана.

– Ну, армейская бригада – это же не бригада маляров или бетонщиков. Это огромная военная толпа. И дислоцируется она примерно на территории одной области или республики, но в разных районах, – ответила сведущая в военных вопросах Люба.

– Ни фига не понимаю, но пусть будет так, как ты говоришь, – ответила Анжела. – Хотя, стоп. Не может такого быть, чтобы на одном участке границы круглые сутки был один переводчик.

– Молодец, Анжела, тебе армия точно будет на пользу. Логично. Ладно, посмотрим. Всё может быть.

– Хорошо. Всё. Точка. Действуем по намеченному плану. Анжела, твои предки не будут возражать? – спросила Светлана.

– Всё. У меня с ними полное «антанте кардиале».

– Ну что, идём спать?

– Пошли.

Ночью их разбудил стук в дверь.

– Кто там? – спросила Люба, подойдя к двери.

– Откройте, девушки! – послышался женский голос.

Люба открыла дверь. На пороге стояла администратор с каким-то незнакомцем.

– Девушки, извините, тут вот этот человек спрашивает месье Кутузьё.

– Какой ещё Кутузьё? Мы не знаем никакого Кутузьё. Здесь мы живём.

– Этот человек ищет француза по имени Жан-Поль Кутузьё.

– Можете посмотреть, но здесь нет никакого француза, а мы из России. – Люба включила верхний свет. – А я вспомнила вашего Кутузьё. Это тот француз, который в полдень уехал в косовскую Приштину.

– В Косово? В Приштину? – переспросила женщина.

– Да, туда.

– Тогда извините. Спокойной ночи.

Но едва они уснули, как их разбудил лёгкий удар в оконное стекло.

– Опять стучали, что ли? – спросила в темноте Анжела.

– Девчонки, кто-то на балконе! – прошептала Светлана. – Может, позовём дежурную?

– Подожди, надо посмотреть, – сказала Люба, подходя к балконному окну, и тотчас добавила: – Там этот француз.

– Надо открыть. Он, наверное, хочет забрать свои вещи, – сказала Анжела.

Люба открыла балконную дверь.

– Входите.

– Нет. Нет. Извините, пожалуйста. Я до утра не войду. Пожалуйста, свет не включайте. Положите, пожалуйста, вот это в мою сумку, – прошептал Жан-Поль, протянув маленький прозрачный полиэтиленовый пакет с дискетой и двумя флеш-картами.

– Вы знаете, что вас ищут?

– Предполагаю. Но вам не следует беспокоиться. Это может быть кто угодно, но только не власти. Пособники одной известной одиозной личности.

– И что, они чувствуют себя свободней, чем вы?

– Они местные. А я иностранец. Но так как моя миссия выполнена, то я постараюсь утром исчезнуть из страны.

У меня там, в сумке, парик. Дайте мне его, пожалуйста.

Люба взяла сумку и подала ему.

– Может, включить свет? Боковой.

– Нет, нет. Не надо. – Он достал из сумки пакет, извлёк оттуда парик и надел его. – Вы бы оказали мне неоценимую услугу, если б отвезли все эти вещи в Париж. Я вам всё оплачу. Сейчас же. Там, в Орли, вас встретят мои родители. Отдадите им – и всё. Деньги вот. У вас виза есть?

– Да, шенгенская.

– Ну как здорово.

– Да, но я с подругами.

– Они подождут вас. Вы же ненадолго. Вы сможете вернуться в тот же день. В крайнем случае – на следующий.

– Я боюсь. А вдруг они заподозрят меня.

– Я буду недалеко от вас.

– В самолёте?

– Да, и в самолёте, и там, в Орли.

– Всё равно, боюсь, – помедлив, ответила Люба. – Может, вам лучше быть рядом? То есть мы будем вместе. И вас не заподозрят. Они-то будут высматривать одинокого мужчину. А тут – пара. К тому же вы будете в парике.

– У вас детективное мышление. Я хотел предложить этот вариант, но боялся, что вы не примете. А тут вы сами предложили его. Хорошо. Значит, именно так и поступим.

Но мои вещи придётся нести вам. А ваши понесу я. Ведь вы возьмёте что-нибудь с собой? Вдруг придётся переночевать в Париже.

– Хорошо. Я согласна.

На регистрации Жан-Полю пришлось снять парик. В самолёте он тоже был без него. Но в самом Париже, сразу после прохождения пограничного и таможенного досмотра, он вытащил из кармана пакет с париком.

– Здесь-то зачем? – спросила Люба.

– Родителей удивлю. Интересно, узнают или нет.

– А сколько дней вы не виделись?

– Неделю.

Перед погранично-таможенным терминалом аэропорта Орли стояли два типа и всматривались в лица прибывших этим рейсом. И на выходе из здания аэровокзала тоже стояли трое и переговаривались:

– Странно. Похоже, что его нет. Не мог же он незаметно проскочить. Может, он не сел на этот рейс?

– Бек ошибиться не мог. Он видел, как этот писака на регистрации снял парик. Значит, он где-то здесь. А вот глянь-ка на того пижона с девкой. Похож на него. Вон, видишь, старики их встречают.

– Э! Так это же он. Замаскировался, сразу не узнать. Уже садятся. Нам нельзя от них отставать.

Вся компания сбежала по ступенькам на тротуар и запрыгнула в жёлтый микроавтобус, который тотчас сорвался с места и помчался следом за белым «Пежо».

– Не прижимайся, – сказал старший из группы водителю. – Держись на расстоянии, чтобы они ничего не заподозрили.

– Что будем делать? Стрелять?

– Ни в коем случае. Доедем с ними до дома, а там возьмём его с собой. Отвезём к себе и вытряхнем из него всё, что нужно.

– А что, если устроить ему тёплую встречу в туннеле, где принцесса Диана со своим Додиком сковырнулась? Хорошее место, проверенное.

– Нет. Там только ночью можно делать это, когда движение нечастое. А сейчас мы там создадим и пробку, и свалку, так что и сами не выберемся.

– Тогда где? Если б знать, где они живут.

– Делаем проще. Останавливаем их. Говорим, что за ними идёт охота, и просим пересесть в нашу машину.

– Всех?

– Его и девку.

– Она-то нам зачем?

– Они вместе приехали. Не исключено, что она посвящена в его дела. Впрочем, родители тоже могут оказаться не лишними.

– Почему?

– Вдруг мы не сможем открыть флеш-карту или диск.

На месте будет чем его припугнуть.

А в первой машине заметили преследование.

– Папа, по-моему, нас ведут. Тебе не кажется, что этот жёлтый микроавтобус идёт за нами от самого аэропорта?

– Ты думаешь? Я что-то не заметил.

– Потому что ты смотришь только вперёд, а я отслеживаю всё, что делается сзади. И давно заметил, что этот автобус хвостом за нами плетётся.

– Но нам никак не оторваться от него.

– Люба, дайте мне эту сумку.

Люба передала ему его сумку. Он запустил в неё руку, извлёк из неё пакет и передал ей.

– Обрати внимание на красную флешку. Спрячь её.

А диск и вот эти две жёлтые флешки оставь на глазах. Постарайся убежать и передать всё это на телевидение. Или отвези в Москву.

Люба открыла свою маленькую сумку, достала шоколадную конфету, развернула и отправила в рот, в обёртку завернула одну жёлтую флешку. Всё это опустила в сумку. А красную флеш-карту сунула в маленький кармашек на платье.

В следующее мгновенье жёлтый микроавтобус медленно обогнал их и неожиданно остановился перед ними. Столкновения избежать не удалось. Из микроавтобуса выскочили несколько человек, они окружили «Пежо».

– Быстро всем выйти из машины и перейти в наш автобус! – скомандовал один из преследователей.

– А если мы не желаем? – спросил отец.

– А мы вас не спрашиваем. Мы требуем!

– А мы протестуем и не подчиняемся! – сказал отец.

– Тогда мы вас вытащим! – сказал другой, и всю семью выволокли из машины.

– Что вы делаете? – закричал отец.

– Как вы смеете? – подала голос мать.

– Смеем! – ответил старший из похитителей. – Вашему сыну не следовало бы красть чужие государственные секреты.

Люба скинула туфли и бросилась наутёк.

– Держи её! – крикнул старший из нападавших.

Тотчас один из этих типов бросился вдогонку. Он успел вырвать из рук Любы сумку.

– Такси! – крикнула она.

Возле неё резко остановилась машина. Люба запрыгнула в неё, и такси унеслось прочь.

– Вот сука, вырвалась! – выругался тот, что бежал за ней. Но заглянул в сумку и извлёк из неё прозрачный полиэтиленовый пакет, удовлетворённо сказал: Шеф, добыча наша.

Микроавтобус с похитителями и похищенными умчался с места происшествия. Выехал за город. Вскоре оказался у ворот виллы. Въехал во двор. Остановился перед гаражными воротами. Они открылись автоматически и бесшумно, затем, когда автобус въехал в гараж, ворота точно так же закрылись. Вспыхнул свет.

– Все в каминный зал! – скомандовал старший. И тотчас его сподвижники выволокли похищенных и затащили в каминный зал. Там, усадив всех троих на стулья, каждого привязали к спинке стула. А в это время шеф со своим помощником включили компьютер и принялись просматривать содержимое диска и флеш-карты.

– Ну и что ты скажешь? – спросил шеф компьютерщика.

– Полное ощущение, что всё это ерунда, ничего серьёзного.

– А ну, принесите сюда сумочку! – крикнул шеф своим помощникам.

Один из бандитов взял сумочку и отдал шефу. Тот вытряхнул содержимое на стол и принялся перебирать все вещи. Взял паспорт. Раскрыл его.

– О, русская. Из Москвы. – Он отбросил паспорт. – Помада. Тени. Салфетки. Прокладки. ОБИ! – он хохотнул. – Конфеты. – С этими словами развернул одну из них и бросил в рот. – О! Какая-то нестандартная конфета. – Развернул обёртку. – О! Сюрприз! Мишель! Мы спасены! Ещё одна флешка!

Его помощник вставил флеш-карту в гнездо и стал просматривать файлы.

– Нет, шеф, и это не то, что нам надо.

– Ты все файлы проверил?

– Всё прогнал. И здесь тоже ерунда всякая.

Шеф обернулся к Жан-Полю.

– Ну что, рожа твоя лягушачья. Признавайся, где ещё материалы.

– Больше ничего нет.

– Не верю я, что ты ездил туда ради этого. Здесь должно быть что-то ещё. Считаю до трёх и стреляю в отца. Раз!

Два! Три!

– Напрасно вы нас тащили сюда. Больше у меня ничего не было, – ответил Жан-Поль.

– Ты, видно, чего-то не понял. – Он взял со стола пистолет и не говоря ни слова выстрелил в старика. Тот уронил голову, из которой потекла кровь. Мать в ужасе зарыдала.

– Я ещё раз считаю до трёх. Раз! Два!

– Не трогайте мать. Я всё скажу. Флешка у… неё.

– У кого? Говори внятно, рожа!

– У девушки.

– Сука!!! – заорал шеф и с размаху ударил пистолетом в лицо Жан-Поля. – Быстро на поиски этой шлюхи! Найти её и привести сюда!

Он схватил пистолет и выстрелил в лицо старухи, а затем и в голову Жан-Поля.

– Звони в полицию! Ограблена вилла. Убиты родственники! На месте преступления найден паспорт русской!

Его сподвижник поднял трубку и набрал номер полиции:

– Полиция? Тут такое… дело: убили брата и родителей. Ограбили. Паспорт валяется на имя русской. Наверное, обронила. Любовь… Да-да… Ко-ло-ко-ль-це-ва.

– Стоп! Отбой! Не надо никуда звонить!

Шеф выхватил трубку.

– Извините! Отбой! Никто никого не убивал! Это шутка. Извините. Это мой брат перепил. Извините. – Он бросил трубку. – Надо найти её. Во что бы то ни стало. Найти раньше, чем она обратится в полицию или в своё посольство.

А в полицейском участке сержант продолжал кричать в трубку:

– Аллё. Откуда вы звоните? Ваш адрес… месье?

Он ещё подержал трубку, затем опустил её.

– Странно… Очень странный звонок… Такого ещё не было. Что-то здесь не так. Как он сказал? Русская? Любо… Любо… Ко – ко – ло – кольц. А ну, позвоним в Орли. – Он принялся набирать номер.

– Аллё? Орли? Семнадцатый участок. Посмотрите, когда въезжала в страну русская Любо Коколокольц?

На том конце чиновник ответил:

– Ждите.

Служащий положил трубку, открыл журнал и принялся просматривать списки. Сделал выписку. Поднял трубку. Набрал номер.

– Семнадцатый? Пять часов назад русская Любовь Колокольцева въехала в страну. Из Дубровника. В паре с Жан-Полем Кутузьё. Да, похоже, что бывший русский. Наверное, ещё из тех.

– Спасибо. Проверяем. Жан-Поль Кутузьё. Фотографии есть? Отлично! Начинаем поиск.

Он опустил трубку. Взял журнал, сделал в нём записи. Затем вновь поднял трубку. Набрал номер.

– Посмотрите. Жан-Поль Кутузьё. Тридцать лет. Адрес его. И его родителей. Возможные варианты пребывания.

Люба вышла из машины в Орли. В кармане куртки обнаружила свой кошелёк. Рассчиталась с водителем. Вошла в здание аэропорта. Нашла свободное кресло. Опустилась в него. И некоторое время сидела, обхватив голову руками. Потом встала. Подошла к расписанию авиарейсов. Услышала русскую речь и увидела группу пассажиров, выходящих из погранично-таможенного терминала. Люба метнулась к ним.

– Вы из Москвы? – обратилась она к статной элегантной женщине, шествующей в окружении молоденьких девушек модельной внешности.

– Вам чего, милочка? – отозвалась дама.

– Простите, пожалуйста, я попала в большую неприятность. У меня украли вещи и документы.

– И конечно, деньги. Сто евро тебя устроит?

– Извините. Деньги у меня остались. Они были в кармане. А вот ни вещей, ни документов не осталось.

– Это меняет картину. Но почему ты не обратишься в полицию?

– Люди, которые выхватили у меня вещи, вели себя странно. Непонятно, то ли банда, то ли спецслужба. Поэтому я боюсь обращаться к полицейским. Всё очень странно.

– Ладно. Следуй за мной. В гостинице разберёмся. Девчонки, не растягивайтесь. Держитесь кучнее. Не разевайте рты. Выходим на площадь, там нас ожидает автобус.

Группа погрузилась в автобус. Он вырулил на трассу и помчался в Париж.

Вечером в гостинице, когда все дела были улажены, дама усадила Любу напротив себя за столиком с чаем и сказала:

– Так, а теперь давай поговорим. Ты, наверное, уже поняла, что я директор хора «Калинушка». Зовут меня Карина Георгиевна. Фамилия моя Турова. Если ты москвичка, то наверняка слышала. Сюда мы, естественно, приехали на гастроли. Теперь твоя очередь. Рассказывай, куда и во что ты вляпалась.

– А я отдыхала в Дубровнике с подружками. Познакомилась с французом. Он журналист. Привёз какие-то необычайные материалы из Приштины на флеш-картах и дисках. В аэропорту Орли нас встретили его родители. Оттуда же за нами увязались какие-то люди. Кто они – не знаю. В одном месте они нас обогнали. Подрезали. Инсценировали ДТП. Выскочили. Кричали про какие-то государственные секреты. Всех выволокли, затолкали в свой микроавтобус. Я вырвалась. Но один из них успел выхватить у меня сумку с документами. Хорошо, что хоть деньги у меня были в кармане. А также у меня осталась его флешка. Из-за неё, собственно, и весь сыр-бор. Её надо передать в Москву, в ФСБ или на телевидение.

– Проще завтра же обратиться в наше посольство, и делу конец. Они и паспорт тебе новый сделают, и эту штуковину отправят куда надо. Завтра же утром я тебя отвезу в посольство. Включай телевизор, посмотрим новости. Может, и про нас что-нибудь расскажут.

И действительно, на экране телевизора замелькали кадры с прибытием на гастроли из Москвы в Париж русского хора «Калинушка». А затем на экране появилось фото Любы с комментарием: разыскивается русская туристка. Предположительно участница налёта, где погибли несколько человек. Любовь Колокольцева. 1983 года рождения. Сероглазая брюнетка. Среднего роста…

– Опаньки, опаньки… Вляпалась ты, Любка, по самое не хочу. Хуже не бывает.

– Что же делать? Какой налёт? Это они уже мой паспорт куда-то подкинули. И вообще непонятно, что это за люди. Ничего не понимаю. И кто же тогда этот Жан-Поль? При чём здесь какой-то налёт, если он отдал мне в руки эту штуковину? Вот же она. – Люба вытащила флеш-карту и показала Туровой.

– Судя по всему, твой Жан-Поль пересёк дорогу то ли власти, то ли мафии. Тебе даже из номера нельзя высовываться в этом виде.

– Что же делать, Карина Георгиевна?

– Давай отложим решение на утро. Мне надо подумать.

Утром на окнах аэровокзала Орли уже висели портреты Любы. Полицейских было втрое больше обычного.

А на крыльце, перед входом в здание, стояла шайка тех самых типов. Они переговаривались, внимательно вглядываясь в лица всех прибывавших.

– Чёрт бы их побрал, этих фараонов, – зло шипел шеф. – Они своими портретами портят нам всю охоту. Ты тоже поспешил с этим звонком в полицию.

– Ну, ты же сам приказал.

– Приказал, приказал… Вечно ты всё делаешь не вовремя. То не дождёшься от тебя выполнения, а то летишь сломя голову.

– Когда это я сделал что-то не так?

– Рот закрой. Когда… Чего… Думать надо. Думать. Голова у тебя для чего? А теперь вот мы должны быть втрое внимательнее, чтобы опередить их. А она должна появиться здесь, ведь ей деваться некуда. Она должна объявиться. Я носом чую. Должна. Другого пути у неё нет. Смотрите внимательнее.

– Шеф, я думаю, что ей логичнее прорваться в их посольство. Дубликат паспорта ей выпишут только там. Так что внимательнее нужно быть нашим у посольства.

– И там наши стоят и смотрят. Но если там её прозевают, то с новым паспортом она непременно должна появиться здесь. Ей же надо домой лететь. Как ты думаешь?

– Думаю, да.

– Соображаешь. Хвалю.

Тем временем утром Любу разбудила Карина Георгиевна.

– Вставай, Любка. Плохо, что ты не похожа ни на одну из моих артисток. Придётся быть похожей на меня. Сейчас придёт наша визажистка, она будет из тебя делать меня. Перекрасим тебя в блондинку. Загримируем под меня. И улетишь ты в Москву с моим паспортом.

– А как же вы?

– А что я… Завтра подам заявление о пропаже паспорта. Или дождусь, когда ты по каким-либо каналам передашь мой паспорт сюда. Надеюсь, ты не забудешь обо мне?

Через два часа из гостиницы вышли Карина Георгиевна с Любой в окружении всего хора «Калинушка». Они погрузились в автобус, который вывернул со стоянки отеля и понёсся в сторону аэропорта.

По прибытии в аэропорт из автобуса вышла только Карина Георгиевна. Она прошла в здание. Заняла очередь у билетной кассы. Через несколько минут она вернулась в автобус с билетом.

– Всё в порядке, Люба. Держи крепко. Иди уверенно, ты – Карина Георгиевна Турова. Лети спокойно. Удачи тебе. С Богом.

Люба вышла из автобуса и направилась ко входу в аэровокзал. Подойдя к зданию, она увидела в окнах свои портреты. Всюду были люди в форме. Их она не различала.

Но когда взошла на крыльцо, у прозрачной двери едва не столкнулась с тем самым типом, который командовал той самой шайкой. Люба оступилась. Обронила сумку. Полицейский, стоявший рядом, поднял сумку и подал ей. Слегка прихрамывая, она направилась к сектору, где уже шла регистрация на московский рейс. Кто-то взял её под руку. Она испуганно обернулась. Это был тот же полицейский.

– Я помогу вам.

– Спасибо.

На паспортном контроле чиновник долго рассматривал паспорт и разглядывал Любу. Всё это время полицейский стоял рядом и тоже вглядывался в неё. Две минуты у стойки регистрации показались ей вечностью. Наконец ей отдали паспорт и пропустили вперёд.

Выйдя из самолёта в Шереметьево, Люба села в маршрутку. Добралась до станции метро «Речной вокзал». Там спустилась в подземку. С пересадкой добралась до центра и вышла на станции «Лубянка». Поднялась на площадь. Остановилась перед невысоким крыльцом. Потом решительно взошла на него и потянула на себя большую дверь. Оказавшись внутри, тотчас увидела дежурного. Протянула ему флеш-карту.

– Передайте, пожалуйста, это вашему самому главному.

– Вы, наверное, имеете в виду директора ФСБ?

– Ну, наверное, да. Я не очень разбираюсь в этом и не знаю, кто у вас главнее. Скажите, что я полчаса назад прилетела из Парижа. Вот мой билет.

– Не беспокойтесь. Присаживайтесь. Вам придётся какое-то время подождать.

– Кого?

– Ну как – кого, мало ли что, а вдруг кто-то из нашего руководства пожелает увидеться с вами лично. Всё-таки вы прилетели из Парижа…

– Да, я бы хотела домой съездить…

– Нет, нет. Вам надо посидеть здесь. Вот присаживайтесь. Давайте ваш документ.

– Это не мой документ.

– Неважно. Впрочем…

– Моя настоящая фамилия Колокольцева. Любовь. Я дочь генерала Колокольцева Ивана Семёновича.

– Это ещё более интересно.

– Понимаете, я по этому паспорту прилетела из Парижа.

– Я помню. Понимаю. Тогда тем более вам надо подождать.

– Паспорт надо срочно передать обратно в Париж. Этой женщине, Туровой Карине Георгиевне. Она директор хора «Калинушка».

– Хорошо, хорошо. Пожалуйста, присаживайтесь. Вам что-нибудь принести, чай или кофе?

– Спасибо. Я ничего не хочу. А может, я пойду, прогуляюсь?

– Нет, нет. Это уже лишнее. Ни в коем случае. Присаживайтесь. Вот газеты и журналы. Может, вы голодны?

– Спасибо, ничего не надо. Я полистаю журналы, – сказала Люба, присела за столик, придвинула к себе журнал «Огонёк» с портретом Тимура Гайдара на обложке и углубилась в чтение. Она не заметила, сколько прошло времени. Её окликнул офицер:

– Кира Георгиевна?

– Да… То есть…

– Следуйте за мной.

Её завели в кабинет.

– Присаживайтесь. Вот вам бумага и ручка. Опишите как можно подробнее, кто вы и что с вами приключилось.

Она принялась за объяснение. Наконец оторвалась от письма.

– Ну, вроде бы всё, – сказала она.

Офицер забрал исписанные листки и принялся за чтение.

– Хорошо, – через какое-то время сказал он. – Посидите здесь. Вот, полистайте пока газеты и журналы.

Он вышел, а Люба перебрала стопку газет и журналов, опять наткнулась на тот же номер «Огонька» и углубилась в чтение.

Вскоре появился тот же офицер.

– Любовь Ивановна, с вами хотят побеседовать. Пойдёмте со мной.

Её провели по широким лестницам и нескольким этажам. Наконец перед ней открылась большая дверь, и она оказалась в большом красивом кабинете с зашторенными окнами. Навстречу ей вышел немолодой лысеющий мужчина, невысокого роста, с уставшими глазами.

– Присаживайтесь. Вы сами-то ознакомились с тем, что привезли?

Люба пожала плечами.

– К сожалению, некогда было и негде.

– Совсем? Даже не догадываетесь?

– Понятия не имею. Меня попросили передать руководству ФСБ. Извините. Я обо всём написала. Я так устала. Просто с ног падаю. Столько всего случилось. Мне бы паспорт передать. Там, в аэропорту, на окнах были развешены мои портреты. Полицейских было не меньше, чем пассажиров.

А на крыльце столкнулась с той самой бандой. Правда, никто меня не узнал. Меня хорошо загримировали под Киру Георгиевну Турову. Кстати, ей надо срочно вернуть её паспорт, чтобы у неё не было проблем.

– Не беспокойтесь. Это мы уладим. Мы уже связались с Парижем. Всё совпадает. Но! Мы, конечно, можем пойти на то, чтобы натурализовать вас как Любовь Колокольцеву, чтобы снять проблемы с родителями. Но тогда, естественно, у нас выплывают проблемы с Интерполом. Дальше последуют очередные совершенно лишние наслоения, образующие ком трудноразрешимых проблем. Поэтому мы предлагаем пойти на сотрудничество с нами и пока, на какое-то время, остаться Кирой Георгиевной Туровой. Хотя бы до завтра.

О ней самой не беспокойтесь, свой паспорт она получит. Там, во Франции, возникнет проблема, кто же тогда под её именем, с её паспортом пересёк границу, ну да это уже их проблема.

– А могу я спросить, что же там было такого на той флешке, если из-за неё пошёл такой сыр-бор?

– На флеш-карте компромат на одного известного косовского деятеля Касима Бачи. За такие сведения ордена дают. Но на имя кого? Если на имя Туровой, нелогично. Если на ваше имя, то формально вас нет. Здесь нет. То есть вы там, в Париже. Я надеюсь, вы понимаете? Будет лучше, если это положение продлится подольше. Вам туда возвращаться не придётся. Вы будете здесь. Сегодня вечером, из гостиничного номера, куда мы вас устроим, в разговоре с родителями, только с мобильного телефона, сообщите, что вы вышли замуж за француза Ивана Павловича Кутузова. В разговоре будьте осторожны. Вообще, старайтесь говорить поменьше. Сами больше не звоните. По возможности старайтесь избегать прямого разговора. Допустим, видите, звонит отец или мать, выждите полчаса или час. Подготовьтесь к разговору. Придумайте, что сказать. Изобретите какую-нибудь новость. Извинитесь, скажите, что не могли взять трубку, были заняты, были в шумном месте, не слышали и т. д. И ещё. Это строго-настрого. Не отвечайте на незнакомые звонки. Связь только лично со мной и с отцом. Всё. Остальные номера сотрите. Чтобы их вообще в телефоне не было. Всё понятно?

– Ясно. А чем же я теперь буду заниматься?

– В ближайшие несколько дней мы сделаем вам документы на другое имя и устроим в военный учебный центр, где вы будете учиться с такими же девушками.

– А можно в Белореченский военный учебный центр?

– Можно. А почему в Белореченский?

– Да мы с подружками давно уже условились.

– Хорошо. Договорились. А сейчас мы поселим вас в гостиницу на короткий период адаптации. Вот моя визитка. В случае нештатной ситуации звоните. И не забывайте – вы всё ещё в Париже.

Утром в гостиничном номере Люба проснулась от звонка своего мобильного телефона.

– Любовь Ивановна, зайдите в управление.

– Иду.

Через час Люба была в ФСБ. В кабинете директора Кир Кирилловича Будина был и его заместитель Михаил Антонович Кораблёв.

– Здравствуйте. Давайте сразу к делу. Поскольку Любой вам сейчас быть рановато, то побудете временно Людмилой Ивановной Звонарёвой. По этой легенде вы дочь отставного капитана КГБ Ивана Васильевича Звонарёва. Вот вам направление в Уральский военный округ. Вот деньги на проезд. Распишитесь. Идите, пройдитесь по магазинам, сделайте необходимые покупки. Будете учиться, как вы и хотели, на военного переводчика и военного корреспондента. Окраску волос не меняйте. Побудьте некоторое время блондинкой. Привыкайте к новому имиджу.

Выйдя из управления, Люба позвонила.

– Света? Привет. Надо встретиться.

– Любка. Ты где пропадала? Мы уже не знали, что и подумать.

– Ладно. Я сейчас подъеду к тебе. А ты позвони Анжелке.

– Хорошо. Давай подъезжай.

Через полчаса Люба была в окружении подружек.

– Девчонки, рассказывать долго, но ситуация такая, что я еду с вами в Белореченск, только под другим именем. Называйте меня Люда. Людмила Ивановна Звонарёва. У меня уже и направление туда на эту фамилию. А вы ещё не были в военкомате?

– Да, были и направления уже взяли, и медкомиссию прошли. Только билеты пока не брали, всё ждали тебя. Звонили тебе. Всё глухо.

– Ну всё, тогда завтра едем на Казанский вокзал сразу с вещами.

– А про Париж когда расскажешь?

– В дороге расскажу. Только, чур, никому ни слова. Секрет.

– Могила.

– Всё, тогда до завтра.

– Подъём! – прозвучала команда, и казарма пришла в движение.

– Выходи строиться на физзарядку! Построенье в произвольном порядке! Становись! Выровнялись по линейке! Равняйсь! Смирно! Направо! За мной бегом марш! Запевай!

Пробежав по лесу и просёлочной дороге, рота завершила бег у казармы.

– На месте! Стой! Раз-два! Так, внимание! Полчаса на туалет, заправку постели и водные процедуры. Через полчаса будет команда на завтрак! Всё ясно? Не слышу! Разойтись! Время пошло!

Прапорщик Македон ходил по казарме и подгонял девушек:

– Здесь вам не там! Это возле мамочки и папочки вы могли по два часа собираться в театр или на балет. Но тут вам не балет. И не гражданка. Кто не успел, тот опоздал! Опоздавшие и пришедшие в столовую вне строя за стол к приёму пищи не допускаются! Поэтому не теряйте ни минуты! Вы захотели служить в армии, значит, первое, чему вы должны научиться, – это беречь время! Все команды выполняются немедленно и только бегом. Здесь вам не променады и не парки для прогулок, не бульвары и не скверы. Здесь вы научитесь приводить себя в должный вид, не прибегая к зеркалу. О косметике забудьте до воскресенья. Только перед выходом в увольнение можно будет побрызгаться, подмазаться и подкраситься. А сейчас для вас главное – быть чистой, опрятной и причёсанной. Время вышло! Рота, выходи строиться! По ранжиру!

Уже перед казармой, глядя на то, как девушки мечутся в поисках своего собственного места в строю, прапорщик Македон ходил вдоль строя и читал нравоучения.

– Каждый военнослужащий должен чётко знать своё место в строю. Становись! Равняйсь! Смирно! Направо! Раз-два! Шагом марш! Запевай!

– Не слышу песни! Громче!

– Рота! На месте! Стой! Раз-два! Внимание. Сейчас прозвучит команда. Вы бегом влетаете в столовую и занимаете место только за своим столом и только по десять человек. Начиная с первого стола. Привыкайте к порядку. На освоение утреннего рациона даётся полчаса. По команде «подъём» все вы, независимо от стадии поглощения завтрака, то есть несмотря на то, сколько и чего у вас осталось на столе, должны подняться и встать в строй. Первое отделение, вперёд! Второе отделение, бегом марш!

Девушки уселись за стол и принялись за завтрак с шумом и смехом.

– Разговорчики за столом! – раздался голос прапорщика. – Когда я ем, я глух и нем! И до моего слуха должен доноситься только звон ложек и посуды. Прошла уже половина отпущенного по уставу времени. Без команды никто не встаёт. Все доедают кашу! Выпиваем чай! На столах не должно оставаться ничего, кроме пустой посуды! Рота, встать! Выходи строиться!

А в квартире Колокольцевых на кухне сидели Надежда Петровна и сам Иван Семёнович.

– Ничего не понимаю, – сердился генерал, уткнувшись в тарелку. – И это всё плоды твоего воспитания. Толком ничего не ясно. Какой-то француз. Откуда он взялся? Этого мне ещё не хватало, русскому генералу! Дочь за границей. Замуж вышла. Полная дичь!

– И чего ты кипятишься? Ну полюбили друг друга!

Ну что, теперь караул кричать?

– Она должна была полюбить русского офицера, майора Гранчакова.

– Сердцу не прикажешь.

– Ты мне это брось. Не надо валить с больной головы на здоровую. Ты врач и знаешь, что сердце – это насос, перегоняющий кровь по организму от пяти литров в минуту до семи тонн в сутки.

– До десяти.

– Тем более. Впрочем, это не имеет значения. Хоть и все пятнадцать. Было бы на здоровье. Я знаю другое: что на сердце сваливают тогда, когда хотят прикрыть аффективную страсть, навязчивое влечение и бл… скотс… живо… и биологическое начало. Терпеть не могу вранья от своих.

А в аудитории, вмещавшей группу из тридцати курсанток, перед девушками выступала женщина в форме майора.

– Дорогие девушки, с вами я познакомлюсь постепенно. А сейчас представлюсь сама. Я заместитель командира части по воспитательной работе майор Виговская. Согласно уставу прошу обращаться ко мне: товарищ майор. Мне поручено прочитать вам цикл лекций по некоторым предметам. Вы вступили в полосу самостоятельной жизни, на которой вас ежедневно будут подстерегать соблазны и сложности житейского порядка. Чтобы успешно преодолевать и то, и другое, всем нам приходится включать какие-то навыки, приобретённый опыт, интуицию и ум. Но жизнь своим разнообразием время от времени подкидывает нам ребусы, на разрешение которых порой не хватает ни личного опыта, ни всего остального. Но человечество тем и отличается от животного мира, что оно научилось накапливать знания и передавать их своим потомкам. Не случайно говорится, что лишь дураки учатся на своём опыте, умный же человек учится на ошибках других. Это не значит, что умные и образованные люди не совершают ошибок. Совершают. Но значительно реже. Вот и моя задача – помочь вам в накоплении самых элементарных знаний, чтобы вы совершили как можно меньше ошибок в личной жизни. Умный человек не тот, который походя сеет сентенции, а тот, кто не произносит глупости и не совершает ошибок. Тех самых ошибок, которые тяжким грузом будут лежать на ваших душах и тем самым будут отравлять жизнь не только вам лично, но и вашим детям. Поэтому принято решение включить в программу обучения курс гендерной психологии. То есть психологии взаимоотношений полов. Начну со статистики, с того, что в сотне родившихся младенцев пятьдесят три мальчика и сорок семь девочек. Но на момент поступления их в детский сад соотношение меняется с точностью до наоборот.